отрывок из книги "школа магов"

http://www.guzmanmedia.com/gm2/som02.php4

думаю, дажж скопирую сюда. интересный отрывок из 1970-80 гг.

Добавлено: 10.06.04, 00:15 +0000

II. Бурятия

II. 1. Транссибирский экспресс. И я поехал, уговорив заодно своего красногорского приятеля Диму, с которым мы предыдущим летом ездили в Минск. Дима был человеком хипповым, но не очень мистическим, хотя и подарил мне незадолго до этого значок с китайским иероглифом "Мо" ("вершина"), который, в свою очередь, получил от Гены Зайцева (впоследствии - основателя питерского рок-клуба) как знак членства в особом дзэновском ордене.

До Улан-Удэ, нужно было ехать из Таллина с неделю. При посадке в поезд у меня в кармане было 14 рублей. Помню, как в Москве, перед самым отъездом на вокзал, мы с Димой пошли стрельнуть денег к приятелям, которые в этот момент находились в каком-то очередном МАТИ на концерте ещё никому за пределами узкого круга не известной "Машины Времени".

- Дима, ты куда уезжаешь-то?"- спросили его приятели.
- В Тибет!- не моргнув глазом отвечал Дима.- Послушай, мэн, одолжи чирик. Бабок на дорогу совсем нет!..

У приятелей бабок тоже не было, и в результате Дима так и уехал с рублём в кармане.

Мои 14 р. ушли частично в Москве, а остаток начал резко таять в поезде, где нужно было что-то есть по пути. Ехали мы в общем вагоне, что было совершенно чудовищно, ибо временами набитость была такой тотальной, что люди сидели по-четверо даже на вторых полках! Я лежал на третьей, задыхаясь от жары и в полном офонарении. Иногда, правда, народ спадал, и в моменты такого затишья кое-кто ухитрялся даже потрахаться (лично мы засекли на этом деле какого-то мужичка- с протезом вместо ноги!- из параллельного нашему отсека).

В общем, всё было довольно круто, но положение спасла некая девица, с которой мы познакомились в вагоне-ресторане, когда пили на последние. Поинтересовавшись, откуда мы и куда, она необычайно прониклась нашим романтизмом и сообщила, что сходить в Кемерово, куда она ехала, не будет, а присоединится к нашему паломничеству по священным местам Центральной Азии. Более того, девица (к сожалению, не помню точно её имени, возможно Ира) оказалась при кое-каких деньгах и практически с момента нашего знакомства не только кормила нас обоих, но и упаивала в хлам. Мы все втроём так надирались, что даже видавшие виды официанты транссибирского экспресса отказывались нам продавать вино, грозились высадить, и нам приходилось посылать за бухаловом посторонних пассажиров за стакан.

Я вообще заметил, что чем дальше едешь от Таллина на восток - тем "меньше хлеба и больше лозунгов" (как сказал дядя Коля, мой российский родственник). В самом деле, если в Эстонии с агитпропом дела в те времена обстояли более, чем скромно - ну, там, пару портретиков в центре города, да флаги по праздникам, - то Москва - это уже просто кумачовое море. Дальше - больше. На Урале от лозунгов просто уже некуда было деваться, причем размеры их тоже заметно выросли по сравнению даже с Москвой. Однако, сибирский размах - это совершенно новая стадия. Его апофеозом представился огромный склон бурьяна вдоль железнодорожного полотна, в котором был выстрижен профиль Ленина, по внешнему виду один в один как в Кремлевском Дворце съездов, а по размерам - даже и говорить страшно. Можно себе только представить, сколько же кумачового агитпропа встречается путнику в Китае! Ну а пиком всего должна была представляться Северная Корея - страна победившей идеологии чучхе (т. е. "опоры на собственные силы").

II. 2. Улан-Удэ. Наконец - Улан-Удэ! Сходим в полном ошалении на перрон, почва под ослабшими от долгого сидения ногами качается. Естественно, похмелье. Что делать, куда идти - тоже непонятно. Выходим с вокзала в город. Я смотрю по сторонам и замечаю идущего поулице человека интеллигентного вида, в очках - тип сибирского учёного из академгородка. Полагаю, что человек должен знать, где тут в принципе может находиться буддийский монастырь. Когда он поровнялся с нами, я его так и спросил: "Скажите пожалуйста, как пройти к буддийскому монастырю?"

Интеллигент смотрит на всех нас некоторое время с полным недоумением, и выяснив в общих словах, кто мы и что мы, предлагает первым делом пойти опохмелиться. Он, собственно говоря, так и шёл поутру в пивняк догоняться. В каком-то аквариумного типа шалмане мы все принимаем за его счёт по полному гранёному стакану' водяры, фонареем окончательно, и тут человек предлагает нам, как гостям издалеча, отправиться к нему домой, отдохнуть с пути. Мы, естественно, не отказываемся.

Человека звали Володя (по фамилии что-то вроде Подберезского). Он был одним из главных местных богемщиков, известный своим пижонством и запойностью. Вскоре после нашего прибытия володина квартира стала заполняться другими людьми, каждый из которых приходил неизменно с батлом, причём неприменно с белой. В общем, квас, музыка, сибирский хаус... Наконец, я спрашиваю хозяина:

- Володя, а трава тут у вас есть?
- Ну, этого добра тут море!

Тут же он куда-то звонит, и через пять минут появляется юный бурят по имени Вадик. Оказывается, что это младший брат одного из володиных гостей и тут парню даётся задание свезти нас на плантацию. Мы с Димой, Ирой, Вадиком и неизвестно откуда взявшимся малолетним приятелем Вадика Витей-шкетом садимся в автобус на остановке перед самым домом и едем минут десять. Сходим, и через пять минут ходу через какие-то заросли оказываемся на практически бескрайней плантации каннабиса. Каннабис, естественно, дикий. Его качество его нам пришлось оценить уже через несколько минут. Я впервые в жизни видел как живую плантацию, так и элементарный метод сбора ручника. Растения растирается между ладонями, одно за другим, пока те не покроются зелёным налётом пыльцы. Потом эта пыльца скатывается в шарик - и можно курить.

Бурятская масть, а именно ручник - одна из самых застёбывающих, которые мне когда-либо приходилось курить. Стебает с неё так, что просто дыхание перехватывает, а бедному Вадику (он был тогда вообще ещё школьник) просто стало плохо: побелев, он полувозлёг, но при этом мышцы смеха лица и брюшной области мучительно продолжали сокращаться.

На следующий день решили поехать, наконец, в монастырь, или как это называется по-бурятски - дацан.

II. 3. Дацан. Путь к дацану оказался неблизким, ибо находился последний километров за восемьдесят от Улан-Удэ, под Иволгинском. До самого Иволгинска мы с Димой, Ирой и Вадиком добрались автобусом, а потом нужно было пилить через гигантское поле, густо поросшее местами каннабисом, ещё несколько километров в сторону сверкавших на фоне голубого саянского хребта золотых крыш монастырского комплекса.

Пересечение этого поля взяло у нас несколько часов, ибо периодически мы делали остановки для сбора каннабиса и его раскуривания. В результате, мы оказались перед деверями священной обители уже перед самым заходом. Наши руки отягощались целлофановыми кульками, набитыми свежесобранной травой, а у Димы травой был набит ещё и рюкзак. На голове у него была большая фетровая шляпа, из под которой выбивались космы длинного хайра, на заднице - вытертые драные джинсы, в руках - паломнический посох. На мне была надета белая футболка с надписью по-тибетски "Ом-Мани-Падмэ-Хум", на шее - колокольчики и магические амулеты, на заднице - такие же джинсы, на голове - такой же хайр. Кроме того, мы все были обмотаны длинными лентами серебряной фольги, которую нашли по пути.

Оказавшись перед вратами святой обители, я сложил ладони на груди, громко сказал "Ом-Мани-Падмэ-Хум" и пал ниц. То же самое сделали все остальные. После этого мы хотели было войти, но врата оказались запертыми. Постучались. Через некоторое время в приоткрывшемся проеме показалась бритая голова ламы, который спросил, чего нам нужно. Услышав, что мы - паломники из отдалённых частей Советского Союза, лама ответил, что монастырь будет вновь открыт с восьми утра. Переночевать он посоветовал в близлежащей бурятской деревне, население которой принимало паломников на постой.

Мы действительно затормозились в этой деревне, в семье, где один из детей, как выяснилось совершенно случайно, учился в Монголии на ламу. Мы пытались изо всех сил раскрутить "семинариста" на професиональные тайны тибетских магов, но он, не теряя кула, объявил, что у них в улан-баторском дзонгчене главным предметом является история КПСС, затем следует Конституция СССР, а уже потом, чуть ли не в факультативном прорядке, всё остальное. То, что парень не врал, я убедился на следующее же утро, ибо войдя ровно в восемь в ворота дацана, первым, что я увидел, был кумач с надписью по-русски и по-бурятски: "Да здравствует нерушимая дружба народов СССР!"

Однако реальная храмовая служба, надо сказать, производит весьма мистическое впечатление. В основном вся служба состоит из чтения заклинаний и текстов, сопровождаемого периодическими ударами в бубны и барабаны, звоном литавр и колокольчиков и работы духовой секции (раковины, трубы, флейты, рожки). Интерьер храма напоминает церковный: в середине - четыре колонны, с потолка и со стен свисают хоругви или т.н. танки - матерчатые иноны. На месте иконостаса - композиция из тысячи будд. На амвоне восседает лама, читающий мантры и бьющий в огромный бубун изогнутой в виде буквы "S" колотушкой. Вдоль стен храма - визуальный ряд из двенадцати событий Священной истории. Если в христианстве это этапы жизни Христа, то в буддизме - Будды. Двенадцать страстей здесь соответствует двенадцати стадиям закона зависимого возникновения - пратитьи-самутпады. Сюжет о сошествии Христа во ад и дальнейшем вознесении на небо представляется в буддийском метафизическом понимании как аллегория блуждания души в колесе бытия, сансара-чакре, по-бурят-монгольски - сансарыйн хурдэ. Это колесо состоит из пяти областей сансарного (т.е. бренного) существования, по которым блуждают души творений до тех пор, пока не просветлятся мудростью будды и не выйдут за пределы действия законов этого колеса в стихию окончательного освобождения - нирвану.

Паствы как таковой в храмах нет. Люди лишь кратко заходят, подходят к ламе и подносят ему деньги или иные жертвоприношения. У меня сложилось впечатление, что это, как правило, водка. Основной ритуал для прихожан состоит в обходе монастырских святынь, сопровождающийся вращением молитвенных мельниц, расположенных в ряд и содержащих в себе свитки священных текстов.

Нам, как особым экзотическим гостям, выделили ламу-экскурсовода, который показал, кроме всего прочего - даже монастырской кухни - специальное помещение на втором этаже главного храма, где располагалась внушительная модель "рая будды Амитабы", исполненная в жанре кукольного театра для дошкольников: с Древом мира, типа новогодней ёлки, посредине, в окружении кукольных небожителей. Потом у нас была аудиенция у тогдашнего главы буддистов СССР бандидо-хамбо-ламы Сандо, а также у ламы-лекаря Мунко (нынешний бандидо-хамбо-лама). В свои профессиональные колдовские тайны высокие ламы нас, естественно, посвящать не стали, а всё пытались отмазаться формальными отговорками.

Тем не менее, посещение дацана произвело на меня (вобще на всех нас) совершенно неизгладимое впечатление. Для меня это было практически первое знакомство с неевропейской культурой. Я находился в самом центре Азии, в наибольшем отдалении от всякого моря, в мистической области "континентального максимума".

II. 4. Бурятский отрыв. После посещения дацана наша спутница уехала в Кемерово, а мы с Димой разместились у Вадика. Его старший брат Лёша жил отдельно с молодой женой и только что родившимся бэбиком. Ваадик же пребывал в одной квартире с бабушкой, мамой (обе дамы, как и жена Лёши, из сибирских казачек) и папой - бурятским партийным номенклатурщиком. Папа в основном квасил по министерствам с друзьями, но к нам отнёсся очень великодушно. По его инициативе мама даже выдавала нам из семейной кассы по три рубля карманных денег на человека в день (и это - в течение всего нашего пребывания в Улан-Удэ, т.е. недели две как минимум!). Ели мы вместе со всей семьёй. Спали - в отдельной комнате, как в двухместном гостиничном номере.

Вадиков папа познакомил нас, через свои партийные наводки, с местными востоковедами из АН Бурятской АССР. Люди, которых мы тут нашли, оказались учениками из группы Дандарона, знакомыми кое с кем из Эстонии, из Тартуского университета в частности. Улан-удинские буддологи задарили нас индо- и тибетологической литературой, включавшей в себя несколько работ мастера. Я спросил, можно ли с ним повидаться, но оказалось, что он незадолго до этого был осуждён как диссидент (формально - по уголовной статье, что-то вроде "развращения малолетних") и недавно умер в заключении. Это, конечно, было очень печально, ибо я, отправляясь в Бурятию, надеялся не только на колдовское бери-бери местных шаманов, но и на квалифицированное разъяснение отдельных мест из материала о технике тантрического созерцания, опубликованного Дандароном в тартуском сборнике. Впрочем, его "Буддийская теория индивидуального Я", обнаруженная мной в подаренных материалах по истории и филологии Центральной Азии, многое прояснила в этом вопросе.

Мы отрывались в Улан-Удэ недели две. Днем ездили с номенклатурным папой по живописным окрестностям, посещая местные достопримечательности, а по ночам лазили с его старшим сыном, Лёшей, в окна женского общежития и догонялись духа'ми, когда заканчивалась водка. Улан-Удэ - довольно забойный город. Здесь уже ощущается близость Китая - и в человеческих лицах, и в местном дизайне общественного пространства. На центральной площади города красовалась безумная мегалитическая композиция, изображавшая, как мне сначала показалось, бой Руслана с головой. Впрочем, приглядевшись, я понял, что голова-то это была не чья-нибудь, а самого Ленина, причем таких размеров, что в ней вполне мог бы разместиться небольшой валютный бар для жаждущих экзотики иностранных туристов. Напротив огромного мраморного кубического постамента с железной головой высилось здание Бурятской национальной оперы, украшенное бронзовым конником с пикой наперевес. Это, вероятно, был Гэсэр или кто-нибудь еще из номенклатуры мифических героев народов Центральной Азии. Оперный конник в комбинации с головрй Ленина, собственно говоря, и образовывали композицию "боя" персонажей пушкинской сказки.

Вообще места тут, надо признаться, действительно мифологические. Всё вокруг так и дышит легендами. Чего стоит один только Байкал! Лешин и Вадиков папа, к примеру, происходил из прибайкальского местечка Баргузин и утверждал, что именно здесь родился Чингис-хан - дальний предок их семьи. "Баргузин" - это еще и название особого и очень опасного байкальского ветра, пустившего на дно не одно судно. Кстати, одной из его жертв стал известный сибирский драматург Вампилов. Говорят, что сейчас Байкал сильно загрязнен, но в середине семидесятых уловы тут были неплохие Никогда не забуду байкальского омуля, которого нам с Димой подавали под водочку в одной исключительно гостеприимной академической семье дандаронцев-буддологов, а мы, в свою очередь, предлагали радушной хозяйке и её очаровательной подруге, разделявшей наше застолье, погрузиться в магическую атмосферу ориентальной мистики не через бесплодные умствования, а чисто практически, посредством волшебного каннабиса.

В конце концов мы решили, что пора и честь знать. Поскольку личных денег у нас не было с самого момента прибытия в Улан-Удэ мы, воспользовались любезным предложением курировавшей нас семьи взять в долг на билеты домой. Вадик подарил мне, как фанатичному ламаисту, красную монгольскую маску буддийского божества, привезенную некогда папой из Улан-Батора. Съездили напоследок с ним и Витей-шкетом на плантацию, натерли в дорогу ручника, выпили со всеми друзьями на посошок. Дима позвонил в Москву своей подруге Трушкиной, с которой собирался пересечься в Крыму: "Сегодня выезжаю. Буду через неделю!"

II. 5. Назад в Европу. На поезде "Владивосток-Харьков доехали почти до конечной станции, а оттуда - стопом до Симферополя. Здесь мы первым делом заявились к Вилли, где у Димы была обговорена стрелка с Трушкиной. Здесь Дима пережил шок жизни. Трушкина, по словам Вилли, действительно приезжала и даже ночевала тут на флету, но не одна, а с каким-то другом. Буквально в утро нашего приезда, чуть ли не за полчаса до нашего звонка в дверь, они свалили вроде как а Феодосию. "Вот Трушкина-Факушкина!" - неистовствовал Дима. Мы отправились за ней следом и в течение недели исколесили весь полуостров в попытке ее настичь. Но тщетно. Впрочем, может быть и к лучшему, ибо по пути не скучали и попадали в самые забавные истории. В общем, в Крыму ситуация была уже не мистическая, а чисто хиппово-отвязная: появились всякие ляльки, знакомые люди и различные заморочки чисто курортного характера.

Окончательно покидая черноморское побережье Крыма, двигаясь в сторону дома, на север, я поднялся со стороны Ялты на перевал Ай-Петри и встал над пропастью, лицом к югу. Передо мной, высоко вознесённом над окружавшим ландшафтом, простиралась бесконечная синева, являвшая собой водную гладь моря, невидимо переходившую у линии теоретического горизонта в воздушное пространство неба. Это было визуально и по ощущению единое пространство - бесконечно громадное, наполненное энергетикой чистых стихий. Ом-Мани-Падмэ-Хум!

;;;

Добавлено: 14.06.04, 14:45 +0000

еще раз прочитал - вот это нормальное описание наших краев, не то что у стогова было

Добавлено: 15.06.04, 09:12 +0000

Стереотипы разные да и из разных миров оба товарища.
Стогов, московский щеголь - франт, подход все уроды, я один святой, оттуда и подход к описанию, второй в этом тексте- растоман, наоборот более свободен от установок, более душевно относится ко всем, разницы нет, кто ты, откуда.
Стогов, на мой взгляд, сдох как писатель, просмотрел в маге его книжку то ли последнюю то ли предпоследнюю, посвящена становлению питерских рок-групп, написана неинтересно, и весьма стандартно.

Добавлено: 15.06.04, 22:26 +0000

описание нормальное, но, имхо, автор конкретно приврал, описывая свои приключения. ну не бывает такого везения)))

Обсуждаемое