Журнал пользователя
Все журналы | Создать аккаунт
Зарегистрированные пользователи автоматически могут создать свой собственный журнал и опубликовать в них комментарии.
В путевых записках Заяев пишет о том, что после возвращения в Забайкалье он проводит большие службы у подножия горы Узон, на которые собираются ламы из низовьев Чикоя и других мест. Число их вскоре достигает 150. Мы снова встречаемся с этой сакраментальной цифрой. Очевидно, что Заяеву удается собирать на свои хуралы всё духовенство Забайкалья или его подавляющую часть, разбросанную по селенгинским, джидинским и хоринским кочевьям. Разумеется, весть о молодом образованном габчжу (Заяеву тогда было всего 21-22 года), благословленного на проповедь в Забайкалье Далай- и Панчен-ламами стало событием для тех мест. Вероятно, среди монгольских и тибетских лам, нашедших пристанище среди бурят-монголов, мало кто мог похвастать степенью габчжу, а потому молодой гэцул вызывал уважение. Не следует забывать также, что Дамба-Даржа происходил из знатного рода. Так, его родственники занимали видное положение в среде цонголов. В будущем его племянник Дэлэг будет зайсаном, как, впрочем и его сын Гунжид. Следует понимать, что цонголы начала XVIII века представляли собой надродовое образование, но в этой конфедерации родовой принцип имел большое значение. А потому член определенного рода имел более твердое положение в сравнении с безродным. Помимо очевидных достоинств: молодой возраст и очевидные амбиции, элитное образование, связь с высшими буддийскими иерархами Тибета, Заяев имел еще одно решающее преимущество: он был родовым членом, а потому мог всегда рассчитывать помощь и протекцию со стороны своих сородичей. Вероятно, сразу после прибытия Заяев становится приближенным Агван-Пунцука, который тогда фактически был первенствующим ламой. Согласно Юмсунову, в год выхода манифеста Елизаветы в Хилгантуе был поставлен большой кошмовый храм, что представляется не совсем верным. Дело в том, что в Записках Заяева уже говорится о кошмовом дугане, в котором он проводил хуралы еще в 1732 году. Вероятно, в 1741 году храм мог быть расширен в связи с окончательным оформлением Хилгантуя как центра буддизма. Но главной целью был, конечно, стационарный деревянный дацан, идея о построеннии которого, вероятно, появляется с возвращением Заяева. Чувствуется, что молодой монах мыслит уже другими категориями, он имеет более широкий кругозор, более высокие амбиции и статус. Фактически уже тогда он становится лидером. Кошмовый храм, каким бы большим и роскошным он ни был, уже не мог более соответствовать статусу религии, официально признанной властями. При чем по мысли Заяева речь шла не просто о деревянной постройке, а о полноценном храмово-монастырском комплексе, который должен был стать копией центрального монастыря Тибета, в которой располагалась резиденция Далай-лам - курпнейшего в мире монастыря того времени - Балдан Брэйбун. Этот монастырь должен быть точной уменьшенной копией своего оригинала в Лхасе и по количеству входивших в него дацанов (7), и по названию, и по функциям. Заяев совместно с Агван-Пунцуком подает разрешение на постройку местным властям, которые направляют прошение далее в Иркутск, а оттуда в Тобольск. Вероятно, это произошло в 1741 году (дату никто их летописцев не дает), и через некоторое время в 1745 году (согласно Запискам) строительство началось. Дожидаться разрешения никто, по-видимому, и не собирался. Дело в том, что обязательное разрешение на постройку культовых зданий, кажется, ни в одном из законных актов не оговаривается: ни в Инструкции Рагузинского, ни в Указе Елизаветы, принятом, скорее всего, уже после подачи запроса. Вероятно, мысль о необходимости формального разрешения на строительство была высказана местными властями уже в ходе строительства. Чикойское управление Селенгинского уезда Иркутской губернии, вероятно, пребывало в растерянности, относительно законности строительства и сделало запрос в вышестоящие инстанции вплоть до Тобольской губернской канцелярии. 23 (или 26) ноября 1753 году все тем же управлением было дано предварительное разрешние на строительство за исходящим номером 1780, а еще через несколько лет, в 1758 году, было даровано разрешение уже от самого Тобольского губернатора. Такие разрывы во времени между ходатайством и получением разрешения выдают неустроенность законов в отношении буддизма. Законодательства в этой сфере просто не существовало, и государственная машина действовала медленно и неповоротливо, а местные буддисты пока еще мало заботились об этом. К моменту выдачи разрешения Тобольского губернатора, деревянные здания нового Хилгантуйского дацана уже давно стояли, поскольку в том же 1758 году глава (воевода) Селенгинского пограничного управления бригадир Якоби (с 1783 года Иркутский губернатор, кстати) уже дает разрешение Заяеву на ремонт "прежней обветшалой кумирни с прибавлением новых покоев" (!). Действительно, видимо, здание этой кумирни могло быть построено в начале 40-х годов, чтобы оно успело обветшать к 1758 году. В 1753 году по ходатайству верующих (согласно Запискам) Селенгинским воеводой Якоби были утверждены 6 ширетуев, возглавлявших отдельные храмы монастыря под началом главного ширетуя Агван-Пунцока (итого 7, как сказано в летописи Юмсунова). Бурятские источники противоречат друг другу относительно даты назначения главным ширетуем Заяева: В Записках говорится о том, что Заяев был назначен таковым в 1752 году, Тобоев говорит о 1753, а Юмсунов указывает точную дату в 10 января 1762 года по распоряжению Чикойского управления за исходящим номером 22. Все это наводит на мысль о возможной описке в хронике Юмсунова и что назначение могло произойти в 1752 году. Все источники согласны в том, что назанчение произошло после и в следствие смерти Агван-Пунцука. Любопытно также, что Заяев не остался удовлетворенным титулом главного ширетуя, ибо титул этот не нес в себе идеи главенствующего ламы над всеми дацанами, а не только Хилгантуйского. Рядом у озера Хулун-нур уже набирал влияние новый кошмовый храм Жимбы Ахалдаева, который, по-видимому, нисколько не уступал в своих амбициях 50-летнему Заяеву. В 1766 году или ранее Заяев ходатайствует перед властями об изменении его титула на причудливое санскритско-тибетское сочетание Пандито Хамбо-лама и по распоряжению все того же Чикойского управления за номером 610 от 23 июля 1766 года (по сведениям самого точного бурятского летописца Юмсунова) в этом звании утверждается. Эта дата и стала точкой отсчета для института Хамбо-лам, недавно пышно отмеченной в Бурятии - 240-летие, хотя тогда титул был дарован всего лишь местным управлением. Но это распоряжение официально и документально закрепило лидерство Заяева перед другими.
Интересно подумать над тем, как мог появиться такой необычный титул. Слово Хамбо является искажением тибетского кхенпо (тиб. mkhan po), что, в свою очередь является тибетским эквивалентом слова упадхьяя, или личный наставник, который, как правило, принимает неофита в монахи или монахини, то есть принимает у него обеты. До сих пор в Тибете кхэнпо называют человека, принимающего обеты во время церемонии рабчжун, или обращения в монахи. Как часто бывает в таких случаях, этот титул получил в последствии некую универсальность, и им стали называть не только учителя и наставника, но часто и просто старшего ламу в общине, иногда очень образованного ламу, а затем, соответственно, и главу монастыря. Заяев оказался в ситуации, когда звания соржи и ширетуя уже не могли считаться эксклюзивными в Забайкалье. Звание соржи уже несколько девальвировалось в связи с введением звания ширетуя. Термин Главный ширетуй, который получил Агван-Пунцук, также был недостаточным. Ведь его носитель все равно оставался ширетуем, просто главным среди равных. К тому времени появившийся у Гусиного озера конкурент Жимба Ахалдаев добился для себя звания Да-ламы, не столь уж высокого звания в буддийском мире, но с этого момента началась некая кампания титулотворчества. Для своего верховного положения Заяева необходимо было сконструировать такой титул, который расставил бы все на свои места.
Не будучи хубилганом или святым подвижником, Заяев обладал только одним явным преимуществом среди своих конкурентов и качеством, имевшим престиж во всем буддийском мире. Он был, вероятно, единственным габчжу, получившим этот титул в том единственном месте на земле, где его тогда удостаивались - древнем монастыре Санпху в Центральном Тибете. В глазах своих сородичей он был легендой, человеком сумевшем добиться невероятного. Это потом уже титул габжу сильно девальвируется, и его можно будет получить и в других монастырских центрах, но тогда, тогда он был эквивалентным действительному академику Высшей буддийской академии. Заяев был тем, что в Тибете было принято обозначать санскритским словом пандита - или тот, кто сумел постичь десять буддийских наук. Едва ли в Забайкалье в середине XVIII века кто-то мог серьезно с ним конкурировать в этом. И это преимущество Заяев зафиксировал в своем новом титуле - Пандито Хамбо-лама. Хамбо-лама - это значит в данном случае не просто настоятель единственного монастыря, не просто самый образованный из монахов, но тот, кто монополизировал право посвящения в монахи и их подготовки. Приставка Пандито, как мне представляется, было личным украшением Заяева и не обязательно распространялась на всю последующую линию, но тут можно спорить. Факт в том, что добившись признания титула у местных властей, Заяев стал добиваться высочайшего признания и вскоре такой шанс ему предоставился. Его инициатива с изменением титула оказалась как нельзя кстати.
А что, Далай-лама ведь тоже монгольско-тибетский термин. А панчен-эрдэни - санскритско-тибетско-санскритский :)
Дыг они все и причудливые.:) Был еще такой титул, кажется, у Чжамьян-Шадбы, что-то типа Эрдэни Чанши Номун хан лама - санскритско-китайско-монгольско-тибетский.
а это Его фамилия трансформировался или он в действительности имел титул Čaya pandita? недавно в книге монгольского тибетолога Л.Хурэлбаатара встретил такое утверждение что Далай лама давал этот титул ойрату, халхасцу и еще буряту дабы они имели полномочия распространить учение Будды. я то думал это его фамилия или имя отца впоследствии так трансформировался. у нас в родове говорят Заяа хамба.
кстати эта местность называется Оцон видимо переводчик не разобрался с писанием автора. это родовое место Заяевых. по преданию там стояла юрта Сахулагийна Зая. Если предоставится случай, я могу тебе указать где это место. Мой дедушка говорил про эту гору с особым почтением и назвал Оцон ханом. хотя в доступных мне источниках эту гору не именуют ханом.
Все Зая-пандиты Лувсан Принлэй (1642-1708), Намхай Чжамцо (1593-1662) и Зая-Хамбо (1711-1776) жили в разное время. Но первых двух еще Великий Пятый посылал "сеять разумное и доброе". Тогда уровень проповеди среди монголов был низким, миссионеры позволяли себе многое непозволительное, эксцессы случались постоянно, типа сожжения заживо шаманов или странности Нейдж-тойна с раздачей громких титулов и произволным выбором одежды. Все это очень беспокоило тибетские элиты, и, так сказать, тибетская духовная метрополия стала стремится посылать к монголам хорошо образованных проповедников из их же родов с целью поднять стандарт проповеди. Зая-Хамбо в общем-то оказался в той же категории и имел те же цели, но его деятельность происходила значительно позже и проводить прямую связь с двумя Зая-пандитами в смысле единообразия титулов я не считаю совсем правильным. Тем более, что имя его отца говорит скорее о патронимическом происхождении имени Зая-хамбо, а не связью с санскритским джая. Но я могу ошибаться, конечно.
Спасибо за поправку об Оцон-хане. Я и сам сомневался относительно Узон. А где Оцон-хан расположен, в Кударинской зоне, недалеко от Кудара-сомона?
Правильнее чаньши. Иероглифами, кажется, так - 禅师. Мастер медитации.
Оцон хан, находится непосредственно на границе, с Монголией, недалеко от сел Шарагол и Хутор. там сейчас находится ступа хамбо ламы Заяева. но как говорил мне мой родственник Николай Цыбиков(1941 г.р. село Кудара-Сомон, абагад-цонгол) юрта стояла не там где сейчас ступа а немножко западнее, там где сейчас находится развалины заброшенной фермы.(эти сведении ему говорил сын Цокто Бадмажапова, который жил в Шараголе, я сейчас забыл его имя) И оттуда видно сопка, откуда по преданию Дамба-Даржа крикнул матери, которая пришла утром на Чикой за водой. Вообщем это на берегу Чикоя. если тебе надо я отправлю тебе Заяа хамбын домог которую я переписал у дяди Цыбикова.
Да, очень интересно и был бы рад, если бы ты смог переслать этот источник.
Если чаньши, то это тоже - китаизированосанскритско-китайское
Да, знаю. Чань на - это искаженная передача санскритского дхьяна.
Не такое и искажённое (вроде заимствование не из санскрита, а из какого-то пракрита + изменившееся с тех пор чтение)
Да, действительно, возможно, произносилось как jhana на одном из пракритов. Но я не филолог. А за поправку спасибо.
Зарегистрировано:
Всего: 19998
Сейчас на сайте:
