BURYATIA.ORG    САЙТ БУРЯТСКОГО НАРОДА



  Закрыть
Логотип buryatia.org
Обратная связь    Правила сайта    Размещение рекламы


Журнал пользователя
Все журналы | Создать аккаунт
Зарегистрированные пользователи автоматически могут создать свой собственный журнал и опубликовать в них комментарии.

Рассказ на конкурс "Моя Волшебная Бурят-Монголия" от Андрея Мухраева
от: Sky
Последнее обновление: 24.12.2008 10:38

                                     Сказка старого Хубитэ 

        Все началось с того, что в тайге появился чужак. Старик Хубитэ узнал о его появлении по каким-то, только ему известным, знакам, распознавать которые он выучился у старой шаманки, и сказал своим детям и внукам:

- Этот чужак пришел сюда с дурными намерениями, - дед раскурил трубку и продолжал, -  добрый человек не стал бы прятаться по лесам…       

     Предсказания деда сбылись на второй день – у хромого Тумэна пропала коза, а через день пропал сам Тумэн, который отправился в тайгу искать пропажу. На третий день искать Тумэна собрались все взрослые мужчины поселения, их было трое, – главы родов, которые ушли от своих сородичей и их распрей, чтобы основать свою деревню. Но старик Хубитэ не верил в то, что они смогут одолеть чужака:

- К деревне подошел человек-зверь, и он сильнее всех наших  мужчин, - сказал он внуку, - ему не страшны стрелы и ножи, рогатки и собаки.

     И старик повторил мужчинам то, что сказал внуку.  

- Ты выжил из ума, старик! - рассердились на него охотники, - какой еще человек-зверь? К деревне подошел медведь-шатун, мы выследим и убьем его.  

        Старый Хубитэ остался в деревне со своим внуком – младшим Хубитэ, с женщинами и детьми, и Лупсаном, сыном старой Долсон, деревенским пьяницей и бездельником.

        На третий день после ухода мужчин стало понятно, что с ними что-то случилось. Женщины оплакивали ушедших, как мертвых, и лишь страх за жизнь своих детей не позволял им дать полного выхода своему горю.

       Высокие сосны, кедры и ели, которые до этого стояли вокруг надежной стеной, вдруг стали казаться темными и опасными. Из этой стены каждую минуту мог появиться враг. В тайге тревожно, по-особенному, кричали птицы. Так они кричали на чужака. На медведя они кричали бы по-другому. И в юртах сразу стало неуютно и страшно. Особенно ночью, когда ветер свистел в дымоходе, как черт бохолдой. В эти долгие и тревожные вечера старик и внук стали часто разговаривать друг с другом.

- В нашем народе так повелось, что чей-то род долго остается слабым и незаметным, - сказал однажды старик Хубитэ своему внуку, -  он живет тихо, как чужой ребенок в семье. Но случается, что среди них рождается мальчик, который вырастает, становится сильным и прославляет своих родителей и своих детей. Все родственники, даже самые дальние, собираются вокруг него. Но проходит время, сильный человек умирает, и с годами они опять становятся слабыми. Так бывает до тех пор, пока не родится в этом роду новый сильный человек. Таким человеком был мой отец Табито. Но он умер, и наш род опять стал слабым.

       Старик вздохнул, подбросил в очаг сухих веток, и огоньки из очага опять заблестели в его глазах.

- Но разве ты, дедушка, не сильный человек? – спросил его младший Хубитэ.

- В молодости я мечтал походить на своего отца и стать сильным. Я увел свою семью на дальние земли и поселился в лесах, надеясь, что здесь нас не найдут ни ханские, ни императорские указы, ни набеги кочевников. Но здесь нас нашел бохолдой.

- Разве черт-бохолдой существует на самом деле?

- Я расскажу тебе одну старую сказку, - ответил старик, - и может быть, она объяснит тебе, кто такой бохолдой. Давно это было. Еще до того, как переселились мы в леса, где нет простора для глаз. Жил наш народ в Великой степи и тысячные стада жирных баранов паслись возле наших стойбищ. Женщины рожали детей под песни, а дети жили в радости и довольстве. Всего было много, и мяса, и молока, и творога, и молочной архи. Но однажды в степи появился чужой. Никто не знал, как он выглядит, кто он, и откуда пришел. Он стал незримо жить около наших куреней. И стада наши стали мельчать – то тут, то там находили люди тела пастухов, да кости наших коров и овец. И народ прозвал чужака бохолдоем. Тот бохолдой был прожорлив, как стая голодных волков. Никто не мог найти его следов, чтобы сразиться с ним в открытом бою. Так хитер, жесток и невидим был враг. И страх поселился в юртах. Женщины перестали рожать, а люди перестали петь песни и стали умирать от болезней. Эти болезни появлялись от постоянного страха.  А потом в степи наступил голод. Никто так и не увидел нашего бохолдоя и никто не смог с ним сразиться – он бродил вокруг много лет, как призрак, вселяя ужас в сердца даже самых смелых мужчин. Так продолжалось до тех пор, пока не осталось на наших пастбищах ни одной коровы и ни одного мужчины.

        Но Вечное Синее  Небо послало избавление нашему народу – в одном из родов родился мальчик. Он вырос, стал сильным и умным, и сумел убить бохолдоя. Этим подвигом он прославил себя и свой род. Снова стала наша степь процветать, и юрты наши опять наполнились запахом варящейся баранины и детскими голосами. Много лет прошло, народ забыл про своего героя, но страх, этот наполняющий душу страх перед неизвестным и жестоким врагом, так и остался жить в нашем народе. Этот страх говорит мне, что бохолдой нашел нас в нашем лесу.

- Но кто убьет его? – спросил мальчик.

- Когда ты родился, я надеялся, что ты прославишь наш род, – задумчиво ответил старик.

                                                           ххх

        Бохолдой жил около деревни в течение долгих, долгих дней, от времени цветения багульника до времени падения листьев. Люди видели его силуэт среди зарослей травы около деревьев;  во впадине у ручья встречали его следы; в чаще часто взлетала стая птиц, вспугнутая чужаком.  То тут, то там в листве мерещилась всем его страшная морда. Жители деревни стали болеть, и эти болезни приходили к ним от постоянного страха из-за невидимого присутствия бохолдоя. Они перестали петь песни у очага, как пели их раньше, перестали мечтать о возвращении в Великую Степь, из которой когда-то ушли их отцы и деды.   

       Женщины долго шептались, пока не решили ночевать в одной юрте - хоть тесно, да зато не так страшно. Каждая из хозяек нахваливала свою юрту, но выбрали юрту старика Хубитэ - она была самой просторной и прочной. Охотник Чагдур, сын старика Хубитэ, собрал ее из вырубленных им сосновых стволов, и эта пятистенная юрта была гордостью деревни. А какой преградой для медведя или бохолдоя была низкая юрта из жердей и войлока, в которой сейчас прятался Лупсан? Эта юрта была построена еще со времен переселения из Великой Степи и досталась Лупсану от его деда.   

         Теперь Лупсан ночевал в этой юрте один. Каждую ночь, чтобы избавиться от страха, он напивался молочной архи, а, став смелым, выскакивал из юрты с ножом. Качаясь и падая, он бежал в лес в поисках врага.

- Эй, ты, выходи на бой! – кричал он в темноту, - я убью тебя! Где ты?!

       И старый Хубитэ надеялся, что бохолдой вскоре убьет его.

-  Хоть одно доброе дело сделает, избавит деревню от дурака, - думал он.

       Но Лупсан, всегда целый и невредимый, возвращался обратно. Утром страх с новой силой нападал на Лупсана и он таился в своей юрте, как пугливый тушканчик, закрывшись на щеколду и укутавшись в шкуры. В этот момент он пугался каждого шороха. Вечером он опять напивался, становился смелым и опять выходил на бой.

- Эй, трус бохолдой! Выходи на бой! – то и дело раздавался его голос где-то за юртами.

        Мать и сестра Лупсана стыдились своего непутевого родственника.

- Он наш не родной сын, - часто признавалась старая Долсон жительницам деревни, но те не обращали внимания на слова старухи: «А откуда же он взялся тогда?».

      Но страх поселился не только в душе Лупсана - все жители деревни стали теперь пугливыми и скрытными. Страх словно сплел паутину, в которую они все попали. Женщины разговаривали друг с другом шепотом, словно боясь, что их кто-то услышит, и многим из них казалось, что бохолдой читает даже их мысли.  

- Откуда пришел человек-зверь?  – думал старик. Из-за западных лесов, с другой стороны священного моря, откуда иногда приходили бородатые люди, которые выменивали у них собольи меха на табак, водку или муку? Или это был человек из восточной степи, откуда приходили худые, безволосые, маленькие люди и с завидным упорством и трудолюбием искали в их тайге золото?

       Старый Хубитэ и его сородичи жили в этой деревне среди тайги уже два лунных цикла, как на острове среди океана, куда не доходили ни царские, ни ханские, ни императорские указы.

      Юный Хубитэ жил в деревне с самого рожденья, уже пятнадцать зим, и эта деревня была для него всем миром. Поселение, в котором было всего семь юрт, казалось ему большим и значительным. Он знал, что на свете есть другие деревни, и что в них тоже живут люди, но он никогда в них не бывал. Остальной мир казался ему такой же выдумкой, как рассказы старого Хубитэ.      

      В молодости старик был высоким и сильным человеком, ходил на охоту и, как говорил он сам, однажды убил там медведя ударом ножа.

- Этот медведь был изранен нашими стрелами и копьями, а я попал ему прямо в глаз, - рассказывал он, - и, может быть, поэтому медведь захотел отомстить мне. Не успел я опомниться, как медведь схватил меня, как сноп сена. Но я ударил его ножом прямо в сердце и сразу убил.

      Понятно, что никто ему не верил. Разве можно поверить в то, что медведя можно убить ударом ножа? Тем более, когда это рассказывал выживший из ума старик?

       Старый Хубитэ доставал из старого сундука двурогий наконечник копья, выкованный древними дарханами, и показывал внуку, как бить им медведя. Выходило довольно смешно, ведь наконечник был очень короток и тяжел, и старик иногда ронял его на землю. Но старик так увлекался рассказом, что не замечал насмешек.

- Нужно просить Вечное Синее Небо о помощи, чтобы преодолеть страх, - объяснял старик, - и тогда дух воина проснется в твоей душе. Как он проснулся в моей, и я ударил медведя ножом тем самым способом, которому когда-то научил меня мой дед. Я научу тебя этому удару.

       И в начале лета старик Хубитэ стал учить внука пользоваться оружием. Наконечник они насадили на длинную, дубовую жердину и у них получилось крепкое, длинное копье. Все лето Хубитэ стрелял из лука, и метал в деревья то нож, то копье. В другое время женщины деревни наверняка бы ругали их за эти бестолковые занятия, но сейчас они молчали – им просто больше не на кого было надеяться. Не на Лупсана же, у которого кончилась водка и который теперь только дрожал от страха и ругался со своей матерью и старшей сестрой.  

       В летние дни хозяйственные дела заставили людей разойтись по своим юртам, но осенью, когда дни стали короткими, а вечера длинными, все жители стали опять собираться в  юрте старого Хубитэ. И опять к ним стала приходить Аюун. Девушка была старше младшего Хубитэ на две зимы, и они росли вместе, словно брат и сестра. Но однажды летом он увидел ее купающуюся в ручье. Она не знала, что мальчик следит за ней и скинула с себя легкую козью доху.…  С тех пор она перестала быть для него просто девчонкой. Незнакомое тело Ауюн с раскинутыми в разные стороны грудями стало сниться Хубитэ чаще, чем битвы с бохолдоем.

      И это желание было сильнее страха. Юный Хубитэ стал единственным человеком в деревне, который не очень переживал, что всем им грозит опасность.  Ведь эта опасность дала ему возможность спать рядом с Аюун. Правда, между ними спала еще старая тетка Долсона, да младшая сестра Хубитэ. Сэсэг была веселой, бойкой девчушкой, только недавно выбравшаяся из берестяной люльки, но надвигавшаяся опасность сделала серьезной и ее.

- Ты сможешь нас защитить? – однажды спросила она Хубитэ, глядя на него темными и доверчивыми, как у соболя, глазами.

- Смогу, - сказал Хубитэ.

- Я знаю, - успокоилась она, - ты у нас сильный и умный. Мама говорит, что ты уже почти мужчина.

      Однажды утром, когда из юрты выветрилось все тепло, маленькая сестра вылезла из-под шкур и перебралась к матери. Старая тетка ушла присмотреть за коровой, и Хубитэ вдруг оказался рядом с Аюун. Сон сразу покинул юношу. Тихо, как на охоте, затаив дыхание, медленно поползла его рука по медвежьей шкуре, от шерстинки к шерстинке, к ее плечу и коснулась девичьего тела. И не стряхнула она руки его. Прошла целая вечность, когда поползла рука Хубитэ дальше, чуть вниз и наискосок от плеча, туда, где под слоем ткани пряталась загадочная и вожделенная девичья грудь.

       Велико ли расстояние от плеча до груди? Но этот путь показался Хубитэ длиннее, чем дневной переход по тайге, пока достигла его ладонь желанного холма и накрыла его, словно шатер. И почувствовал Хубитэ далекий стук девичьего сердца, словно где-то в глубине земли бил источник, не так, как стучало его сердце, глухо и громко, как бубен шамана. И чувствовал себя Хубитэ, словно выброшенный на берег таймень, не хватало ему воздуха, и дыхание его, как он ни старался, не походило на дыхание спящего человека.

      Вдруг Аюун повернулась к нему лицом и далекие молнии сверкнули в ее глазах. Но не стал Хубитэ отводить взгляда.  «Будешь ли ты любить меня? И сможешь ли ты защитить нас?» - молча спросила она. И она поняла, что он ответил «да». И появилось что-то такое в девичьем взгляде, что понял Хубитэ, что отдает она ему свое сердце и саму свою жизнь, и что будет она ему верной женой. Так младший Хубитэ стал мужчиной.

                                                             х х х

       В темную холодную ночь, когда ударили первые заморозки, бохолдой напал на загон для скота. На этот раз он утащил барана. Тетка Долсона увидела его вблизи и закричала от страха.

- Он оброс шерстью, как медведь, но ходит, как человек. И глаза его горят зеленым огнем, - рассказывала она.    

       Старик Хубитэ сказал, что теперь бохолдой будет красть их животных, а потом нападет и на них.

- Ему просто нечего будет есть, - сказал он, - сейчас он пасет нас, как мы пасем баранов. 

         И Хубитэ понял, что теперь он должен убить бохолдоя.

- Или умереть, - грустно подумал он.

        Облака уплывали куда-то вдаль, как дыхание древних богов. Им не было дела до того, что делается на земле, до того, что бохолдой может убить всех жителей, включая мать, его младшую сестру Сэсэг и Аюун, и равнодушие неба почему-то злило Хубитэ.

- Я убью его, - повторил он шепотом.    

          Но вечером он вспомнил, что с бохолдоем не справились трое взрослых мужчин и понял, что он бессилен перед врагом. Ему захотелось спрятаться под медвежьей шкурой рядом с матерью, и захотелось, чтобы мать, как в детстве, защитила его. И собственное бессилие  так опечалило его, что он заплакал, как ребенок, и сам застеснялся своих слез. Ему было обидно, что он не сможет защитить родных, свою мать, свою сестру Сэсэг, Аюун, и исполнить мечту деда увидеть в нем сильного продолжателя рода. Он плакал беззвучно, и слезы обильно текли по его щекам.  

      А в полночь, когда уставший от волнений дед уснул в своем углу, а женщины бисерили унты, он тихо оделся, засунул за пояс нож, взял лук, колчан со стрелами и тяжелое двурогое копье. Женщины молча смотрели на его сборы.

- Удачной охоты, - мать три раза капнула ему на голову молоком.

      Хубитэ вышел из юрты. Как тень проскользнул он среди черных деревьев, за каждым из которых могла таиться опасность. Полная луна катилась как колесо, и облака наплывали на нее, как воды медленно текущей реки. Хубитэ вышел на поляну между двух холмов около деревни, к камню, на котором днем он оставил жареное мясо ягненка. Мясо было съедено. Тогда он разбросал возле камня еще несколько кусков и  спрятался в темной расщелине, в зарослях низких кустарников.   

        Лес благоухал багульником. Даже поздней осенней ночью этот запах стоял в лесу, среди деревьев, на склонах гор. Свет полной луны падал на поляну сверху, словно серебристая пыль.     

        Много времени прошло, когда на засохшей траве вдруг мелькнула чья-то тень. Неизвестное существо стояло в темноте на краю поляны и долго осматривалось вокруг. Но ни один подозрительный шорох не возмутил тишину. Хубитэ словно окаменел от страха и боялся даже дышать.

       Луна давно уже укатилась в сторону, когда тень мелькнула опять и огромный человек-зверь вышел на освещенную поляну. Он был похож на страшного великана и тело его было настолько сильным, что Хубитэ почувствовал, что старик был прав, когда говорил, что мужчины деревни не смогут убить его. Между тем бохолдой стал собирать куски мяса и поедать их сразу у камня. Его глухое ворчание нарушало тишину.  

        Хубитэ не мог даже пошевельнуть пальцем от страха. Юноша стал умолять Вечное Синее Небо дать ему сил, чтобы хотя бы пошевельнуться. И он пошевельнулся, но так, словно все тело его оледенело от холода. И тогда он стал просить Небо дать ему силы, чтобы побороть страх и начать двигаться. И когда он начал двигаться, страх потихоньку стал уходить от него.

- О, Вечное Синее Небо, - взмолился он, - дай мне силы сделать хороший выстрел.

        Хубитэ взял в руки лук, достал свою лучшую стрелу, уложил ее на тетиву и тихо выбрался из зарослей - ему нужно было выйти на открытое место, иначе стрела могла зацепиться за ветку и не долететь до цели.

 - Эй, ты! – громко крикнул он и стал медленно подходить к бохолдою.

       Казалось, что человек-зверь даже не удивился его появлению. Он смотрел на приближение молодого охотника и продолжал грызть мясо. Он не верил, что это молодое человеческое существо может не испытывать страха перед ним. Ведь его старшие сородичи всегда пугались, когда он появлялся перед ними. И этот страх стоил им жизни.   

       Но Хубитэ твердой рукой натянул тетиву и, старательно целясь, выстрелил. Его стрела выпорхнула, словно стремительная птица и смертельно ранила бохолдоя. Дикий крик раздался в тайге. Не давая врагу опомниться, Хубитэ быстро достал вторую стрелу и опять послал ее точно в цель. И только тогда умирающий человек-зверь бросился к юноше, чтобы отомстить ему за свою боль и за свою смерть. И тогда младший Хубитэ, как когда-то давно его дед, достал откуда-то из-за пояса нож и нанес бохолдою тот самый смертельный удар, какой нанес когда-то его дед раненому медведю.  

                                                                                                                Андрей Мухраев

 

* - строго говоря, бохолдой переводится с бурятского, как «черт», но в слове бохолдой присутствует больше человеческого, чем в русском переводе. Так же в этом слове есть что-то звериное. Так или иначе, но бохолдой – это почти мифическое существо (прим. авт.)    



Комментарии

Комментарий к: Scual
(Разместил 20.10.2008 12:44)

интересно. напомнило правда немного Беовульф, стилем изложения. ИМХО


burweb - бурятские книги
Авторизация
Зарегистрировано:
Всего: 19998

Сейчас на сайте:

День в истории
В этот день было:


Календарь
Событий нет

1
2
3
4
5
6
7
8
9
10
11
12
13
14
15
16
17
18
19
20
21
22
23
24
25
26
27
28
29
30
31

Опции

ДОБАВИТЬ СОБЫТИЕ
Сегодня
В этом месяце
За год

Счетчики

Рейтинг@Mail.ru
Яндекс цитирования